Евпаторийский десант. Читайте, чтобы помнить

Заявляю, я живой

Пролог

В начале декабря 1941 года был высажен короткий десант в Евпаторию. Ночью к берегу проскочили два катера-охотника. Моряки захватили документы из полицейского и жандармского управлений, освободили из плена более ста человек. Скрылись под утро, прихватив с собой двенадцать "языков". Еще сожгли Пассажирскую пристань - кто мог подумать, что через месяц она будет так нужна.

Это была разведка боем. Операцией руководили два друга - командир отряда капитан В. Топчиев и батальонный комиссар У. Латышев.

Высадка

Спустя месяц в Евпаторию двинулся новый десант - 740 человек. Главная ударная сила - батальон морской пехоты: 553 пехотинца под командованием капитан-лейтенанта Г. Бузинова. Кроме того, в составе десанта было 60 разведчиков штаба флота во главе со знакомым нам капитаном В. Топчиевым. Задача - занять побережье, продержаться несколько часов до прихода главных сил. Затем захватить город - "овладеть исходным плацдармом для наступления на Симферополь".

В успехе не сомневался никто. С десантниками шел бывший председатель горисполкома Я. Цыпкин - чтобы снова возглавить Советскую власть. Возвращались в родной город недавний начальник горотдела НКВД С. Иванов, начальник милиции П. Березкин.

Высадка планировалась в ночь на 3 января 1942 года. Но помешал шторм. Море подарило им два дня жизни. В ночь на 5 января тральщик "Взрыватель", семь катеров-охотников и морской буксир "СП-14" вышли из осажденного Севастополя. Только в море десантникам сказали, куда идут и с какой целью. "Нам сказали, что в Евпатории немец нас не ждет, так что высадка будет спокойная." (Х. Ровенский, сапер).

Но оказалось, что после лихого налета в декабре немцы заминировали побережье, просвечивали его прожекторами. И сейчас открыли по кораблям прицельный артиллерийский и минометный огонь.

Было около трех ночи. Аукнулась сожженная недавно самими моряками центральная пристань. Моряки высаживались в ледяную воду. Во время высадки было убито и ранено больше полусотни человек - первые потери. Убили командира высадки Н. Буслаева. Только сошел с капитанского мостика на палубу - и возле него разорвался снаряд.

Праздник

Несмотря на потери, вначале все шло по плану.

Взвод Г. Пронина, покинув Товарную пристань, перебил немецкий патруль и двинулся к немецкой комендатуре.

Рота лейтенанта Шустова, высадившаяся на Хлебной пристани, продвинулась в глубь старого города, в районе мясокомбината моряки освободили из лагеря около 300 советских военнопленных.

Оперативно-чекистская группа Литовчука громила гестапо. А. Лаврухин: "Среди немцев поднялась паника, они выскакивали из окон в нательном белье, их тут же настигали наши пули".

В гостинице расположился штаб батальона. Уже увидели в городе и, конечно, сразу узнали двухметрового гиганта, председателя горисполкома Цыпкина. И он узнавал людей, кричал женщинам:

- Девочки, мы вам свежие газеты привезли!

Это был праздник! "Женщины и дети буквально повисли на бойцах, целуя всех. С трудом высвободились из объятий." (Н. Шевченко).

Рота лейтенанта Шевченко должна была захватить порт. "Из-за каменного забора немцы вели сильный огонь. Мы атаковали. Меня ранило в ногу. Подавив немцев, пошли дальше. По дороге встретили группу конников, которых атаковали с ходу. Около насыпи наткнулись на артиллерийскую батарею, захватили ее. Матросы развернули пушки и стали стрелять по фашистам. Меня ранило еще раз - уже в правое плечо, рука повисла. Потеряв много крови после первого ранения (в сапоге чавкала кровь) и получив второе, я двигался с трудом".

К десяти утра они освободили Евпаторию. Хотя к этому времени немцы, получив подмогу, уже имели более чем пятикратный перевес в живой силе и подавляющее превосходство в технике.

То есть моряки дрались один против пятерых.

Больница

А. Корниенко, пехотинец: "Мы ворвались в госпиталь, заняли все три этажа, ножами, штыками и прикладами уничтожали немцев, выбрасывали их через окна на улицу..."

Хирургическое отделение заполнили наши раненые. Попал сюда и тяжело раненный в голову пулеметчик Виктор Дунайцев.

- Я и хотел остаться, но там один матросик так стонал!.. У него живот был разворочен. У двоих челюсти снесены. Я ушел. Немцы уже подходили к больнице, и медсестра на выходе спрашивает: "Что же теперь делать-то?". Я успокоил: "К больнице врага не пустим". Но нас уже никого не осталось...

Рано утром 7 января фашисты ворвались в больницу. В палате лежало 18 моряков. За раненых попытался вступиться главврач Балахчи, но его вывели из палаты вместе с хирургом Глицосом и санитаром.

- Вы нас били? - спросил через переводчика немецкий офицер. - Теперь мы вас будем убивать.

Моряки молчали. Только один спросил:

- А кровью нашей не захлебнешься?

Автоматные очереди слушал тяжелораненый моряк Михаил Курносов. Его, самого молодого, 19-летнего, успели спрятать в бельевой.

Когда медсестры Щенникова, Брезгане и санитарка Дронова вошли в палату, увидели мертвых моряков с открытыми глазами. Лица убитых были обращены на середину палаты, никто не принял пулю в затылок или в висок.

Трупы врачей Балахчи, Глицоса и санитара (его фамилия осталась неизвестна) лежали у ворот.

Миша Курносов жил еще целые сутки. 8 января немцы обнаружили в бельевой и его.

Гибель

Враг, опомнившись, подтягивает силы. Вот уже остановлена рота Шевченко, отошли чекисты Литовчука. А. Лаврухин: "Мы, понеся большие потери, отошли и заняли оборону, чтобы удержать плацдарм до высадки следующего, основного десанта".

Где он, основной десант?

В бой с моряками вступили 22-й разведывательный и 70-й саперный батальоны, несколько артиллерийских батарей. С соседнего аэродрома Саки поднялись в воздух 20 немецких юнкерсов. Из Балаклавы в Феодосию примчался на автомашинах 105-й гитлеровский пехотный полк. Десантников стали отрезать от моря и брать в кольцо.

Теперь задача была - пробиваться обратно, к морю. А. Лаврухин: "При отходе раненые, чтобы не попасть к немцам, сами подрывали себя гранатами".

Яростно отбиваясь, моряки пытались удержать..... Пассажирскую и Товарную пристани, чтобы мог высадиться второй десант...

Н. Шевченко, у которого в сапоге "чавкала кровь" и было перебито плечо: "По дороге к причалу я наткнулся на трех фашистов, у меня оставалось только два патрона. Мне удалось подстрелить двоих, третий - офицер вытащил пистолет, но я, перехватив наган в левую, здоровую руку, ударил офицера рукояткой в лицо. Немец тоже рассек мне бровь". Обессилевший Шевченко продвигался к головному кораблю - тральщику "Взрыватель", на котором собирались все раненые. На причале встретил друга, старшего помощника капитана буксира "СП-14" Анатолия Иванчука. Тот взял Шевченко с собой. И вдвоем они, не зная фарватеров, через минные поля, в сильный шторм, повели буксир в Севастополь, в Стрелецкую бухту.

А головной корабль, флагман "Взрыватель", погиб. На нем фашисты сосредоточили главный огонь. Тральщик, до отказа заполненный ранеными, выбросило на мель. В живых оставалось меньше трети экипажа, около 30 человек. Несколько раз немцы предлагали сдаться, моряки отвечали автоматными очередями. Капитан-лейтенант Трясцын приказал взорвать тральщик, но погибнуть всем вместе не удалось: не оказалось боеприпасов.

Трясцын был тяжело ранен в ноги. Он вызвал боцмана, одессита Льва Этингофа, приказал принести ему противотанковую гранату. Этингоф принес и встал рядом с командиром. Трясцын бросил гранату к ногам, от обоих ничего не осталось. В кубрике застрелился радист. Фельдшер схватил пистолет и бросился на берег, на немцев.

Краснофлотцу Ивану Клименко, который до войны участвовал в марафонских заплывах, вложили за пояс в цилиндр записку о судьбе тральщика, и он кинулся в ледяную воду - к Севастополю, вплавь.

Видя, что жизнь на корабле замерла, фашисты решили, что все погибли. Им удалось даже взобраться на тральщик, но моряки (их оставались единицы) в рукопашной перебили врагов. И тогда танки стали в упор добивать корабль. Когда трюмы были полны крови, когда кончились все патроны, пятеро последних моряков экипажа кинулись в море.

* * *

Три дня они удерживали Евпаторию, три дня!.. Из 740 человек погибло 700.

Эпилог

А что же помощь, которую они так ждали?

Если бы она пришла хотя бы к концу дня 5 января... Но эсминец, тральщик и четыре катера подошли только в ночь на 6 января. Уже был семибалльный шторм, он не позволил десантникам высадиться. 6 января в 20 часов те же корабли снова двинулись к берегам Евпатории, их вел за собой мощный лидер "Ташкент". И снова буря не позволила высадиться. Моряки с кораблей видели на берегу пламя: это горела гостиница "Крым" - недолгий штаб батальона.

И те последние, кто еще оставался жив, - моряки группы Литовчука тоже видели своих беспомощных спасателей.

Город был усеян телами моряков, три дня трупы никто не убирал: фашисты запретили под угрозой расстрела.

Чтобы выяснить судьбу десанта, командование Севастопольского оборонительного района (СОР) отправило в Евпаторию разведывательную группу - 13 человек под командованием батальонного комиссара Латышева. Это он со своим другом Топчиевым месяц назад совершил дерзкий налет на Евпаторию. Теперь Ульян Андреевич отправился искать следы друга.

8 января подводная лодка "М-33" высадила их в районе маяка. На следующий день Латышев сообщил: десант полностью уничтожен. Разведчики приготовились в обратный путь. Но... снова разыгрался шторм. Подводная лодка и сторожевой катер не смогли снять группу. Шесть суток горстка моряков обороняла последние метры свободной земли - Евпаторийский маяк. 14 января Латышев передал последнее донесение: "Мы подрываемся на собственных гранатах, прощайте...".

"За помощь десанту" немцы расстреляли более шести тысяч мирных жителей - в первые же дни. А всего было расстреляно 12 640 стариков, женщин, детей. Почти треть довоенного населения Евпатории.

Чудо

Сколько их тогда осталось в живых, так никто и не знает. Единицы. Каждого спасло чудо.

Разве не чудо, что тяжело раненный Дунайцев не остался в больнице и не был расстрелян прямо в кровати. Разве не чудо, что Шевченко, дважды раненный, ковылял к тральщику "Взрыватель", который был потом расстрелян танками с берега, а его перехватил по дороге товарищ и отвел на буксир. Разве не чудо, что бывший морской пехотинец Николай Панасенко в бессознательном состоянии был схвачен румынами в плен, прошел шесть фашистских концлагерей и лазаретов, его выводили на расстрел, и он остался жив.

И даже из группы Латышева - из 13 человек, высадившихся с заданием узнать судьбу десанта, - один спасся - Василек, он кинулся в море.

Остался жив Иван Клименко, который с гибнущего "Взрывателя" отправился вплавь в Севастополь. В январской лютой воде он проплыл 42 мили, он был практически без сознания, когда на траверсе чуть северо-западнее Николаевки его подобрал сторожевой катер.

Какими они возвращались...

Об Иване Клименко рассказывал бывший чекист Галкин:

- Он очень больной был. Так с виду вроде ничего, а как заговоришь о десанте, его начинает трясти... Я почти ничего не узнал от него. Он умер.

В октябре 1945 года в Белграде бывший участник десанта С. в одном из кинотеатров смотрел документальный фильм об обороне Севастополя. Что с ним произошло, он не помнит, ему потом рассказали: когда появились фашисты, он выхватил из кобуры пистолет и разрядил в экран всю обойму. Потом С. год лежал в психиатрической клинике. Вышел, снова лечился - до последних дней.

Об этих воспоминаниях евпаторийские исследователи не знают, рукопись хранится в Севастопольском музее Черноморского флота.

Легенда? Может быть.

После десанта

Группа десантников - 60 человек - целые сутки скрывалась на улице Русской, в доме №4. У Прасковьи Перекрестенко - шестилетний сын и старики-родители, у Марии Глушко - девятилетняя дочь. Но молодые хозяйки двух квартир провели гостей в комнаты, на чердак, в сарай. Сестра Прасковьи Мария Люткевич принесла марлю, стала перевязывать раненых. Ровенского ранило в левый глаз, и женщины ножницами извлекли осколок.

Утром немцы пришли и на Русскую. Женщины растерялись, но потом выскочили, успели нарисовать на воротах крест и написать: "Холера!".

С наступлением новой ночи десантники разбились на мелкие группы и ушли. Пункт назначения - Севастополь, курс - по усмотрению.

В пути погибли все группы, кроме одной. Литовчук, Лаврухин, Задвернюк и Ведерников сумели пройти 300 километров по территории, занятой врагом.

Ушли из дома на Русской не все. Двое остались ждать высадки второго эшелона десанта: Яков Цыпкин - председатель Евпаторийского горисполкома и Федор Павлов - секретарь Ак-Мечетского райкома партии.

Остался в Евпатории и Александр Галушкин. Если Цыпкин должен был возглавить в городе Советскую власть, то Галушкин - партийную. Его спрятал у себя здесь же, на улице Русской, дом 9, Иван Гнеденко, или, как его звал весь город, - Ванька Рыжий. Возчик с электростанции. Выпивал, его постоянное место - возле рынка, в забегаловке.

Из осторожности Ванька Рыжий перепрятал Галушкина в семью Гализдро, здесь жили бабушка Матрена Васильевна, ее дочь Мария Ивановна, дети Марии - 16-летний Толя и Антонина, 22 лет. У Антонины свой ребенок - Георгий, год и восемь месяцев от роду.

Здесь его немцы и обнаружили. Кто-то выдал. Александр Иванович прятался во дворе, в яме. Отстреливался. Когда остался один патрон, выстрелил себе в висок. Он был последним десантником, погибшим в Евпатории.

Семью Гализдро пытали - всю, от старушки до правнука: немцы пытались выяснить, кто скрывался. Толе забивали в голову гвозди. Его мать, Марию Ивановну, увозили в гестапо полубезумной.

Расстреляли всю семью.

После этого и на Русской, 4 ожидали прихода немцев. Растерявшийся Павлов выцарапал в подвале на потолке: "Павлов, Цыпкин. Здесь скрывались 2 комиссара, но погибли от предательства Ваньки Рыжего - И.К. Гнеденко".

Ванька Рыжий знал и того, кто застрелился, и тех, кто скрывался на Русской, 4. Когда дом Гализдро оцепили, Ванька сидел в гостях у брата Федора. Он глянул в окно и увидел - оцепляют весь квартал.

- Беги! - сказал Федор. - Еще успеешь.

- Не побегу, - сказал Иван. Он боялся за свою семью и сам вышел навстречу немцам.

...Пальцы его рук вставляли в дверной проем, пока не переломали. Потом отрезали ему уши и нос. Потом отпилили кисти рук, потом отпилили ноги. Живые останки пятидесятилетнего Ваньки Рыжего лежали в гестапо. Трудно было узнать в человеке человека, одна лишь душа доживала последние минуты. Таких мук не принимал никто и никогда на этом скифском побережье.

* * *

А Павлов с Цыпкиным продолжали прятаться. Перекрестенко и Глушко держали их 2 года и 4 месяца! До прихода наших войск.

* * *

После войны Павлов объявил себя руководителем Евпаторийского подполья. Цыпкин отказался участвовать в фальсификации, и по наветам Павлова его исключили из партии.

Отказалась лгать и Перекрестенко. И тоже стала врагом Павлова. В 60-х годах у нее отобрали домик и передали его молодому работнику мясокомбината. "Что заслужила, то и получает", - сказал Павлов.

К кому обратиться, ведь все десантники погибли?

Оказалось, нет. Жив Алексей Лаврухин. Тяжело раненного, с черными ногами, его вывезли последним кораблем из осажденного Севастополя. Она написала ему: "...Хочу вас посвятить о своем горе. Вещи наши на старой квартире выгружают, замки сломаны... Мне очень тяжело в настоящее время, Алексей Никитович".

Вот что ответил отец четверых детей, слесарь Алексей Лаврухин, который всего-то сутки в жизни знал евпаторийскую жительницу Пашу Перекрестенко. Не 2 года и 4 месяца прожил у нее, а сутки.

"Многоуважаемая Прасковья Григорьевна, вы для меня мать родная, хотя и не по возрасту, не по содержанию души. Не отчаивайтесь, Прасковья Григорьевна, не для того я оставался живой и через 26 лет появился перед вами на свет, чтобы не помочь вам. 2.IX.68 г. Алексей Лаврухин".

"Известия"

Первой была Ирина Дементьева.

Отчаявшись найти правду, Алексей Лаврухин написал в "Известия": "Уважаемая редакция. Я хочу напомнить об одной тыловой гражданке... в городе люди думают, что все десантники погибли, но так не бывает, кто-нибудь жив да остался, и вот я 26 лет спустя заявляю, что я живой. До этого я молчал, ведь все мы воевали, что кричать об этом? Не буду описывать, что у нас была за встреча с Прасковьей Григорьевной, всякий поймет... От имени своих погибших товарищей я добиваюсь и буду добиваться, чтобы к ее нуждам отнеслись по справедливости.

А.Лаврухин, бывший моряк Ч.Ф.".

Когда Дементьева приехала в Крым, тельняшка Павлова уже была выставлена в музее в Симферополе, уже были изданы мемуары Павлова, голос его звучал со всех трибун. Он повторил Дементьевой слово в слово:

- Что заслужила Перекрестенко, то и получает. В подполье проявляла пассивность, работала под нажимом.

И тогда журналистка спросила:

- Кормила ли?..

Растерялся Павлов:

- Разве что кормила...

Ирина Александровна отправилась с Лаврухиным в степь, там было село, в котором староста расселил их по домам и где потом моряки разбились на пятерки и простились. И на этот раз, 27 лет спустя, их встретил тот же староста, 80-летний старик...

В "Известиях" были опубликованы очерки Дементьевой "Домик на окраине" и "След в след" (1969 год, № 90 и № 291). Павлову объявили строгий выговор: "за фальсификацию...". А Цыпкину предложили вновь вступить в партию. Он отказался: "Не вступить, а восстановить". Дело затянулось, Цыпкин умер. Перекрестенко вернули дом.

И еще - главное. Считалось, что из 740 десантников спаслась только четверка Литовчука, из них трое потом погибли, жив остался один Алексей Лаврухин. Но после публикаций в "Известиях" откликнулись вдруг другие десантники. Словно из небытия возникли морской пехотинец М. Борисов (из Немана), разведчик Н. Панасенко (из Новосибирска), сапер Х. Ровенский (из Днепропетровска), командир роты морских пехотинцев Николай Шевченко (из Краснодара), пулеметчики Виктор Дунайцев (из Симферополя) и Василий Щелыкальнов (из Гусь-Хрустального). Корниенко, Пронин, Крючков.

Алексей Лаврухин, с которого все началось, никак не мог поверить, что трое его боевых друзей по десятидневному переходу потом погибли при защите Севастополя. Тезка Алексей Задвернюк был самый лихой из них. "Не мог он погибнуть. Я - мог, он - нет".

* * *

Вторым был сотрудник районной газеты "Знамя" из поселка Большое Мурашкино Горьковской области Г. Крайнов. Он прислал заметку, маленькую, но важную.

"Спешу обрадовать редакцию, читателей и Алексея Никитича Лаврухина. Живет и здравствует у нас в районе его боевой друг и тезка Алексей Фомич Задвернюк. После войны (победу он встретил на Ленинградском фронте) Алексей Фомич поселился на своей родине, в Чай-поселке Большемурашкинского района, трудится в колхозе. За все эти годы о своих товарищах по десанту он ничего не знал и лишь по случаю ("Известия" Алексей Фомич не выписывал) ему попала в руки корреспонденция "След в след". Тогда, очень взволнованный, он пришел к нам, в редакцию местной газеты, и попросил помочь ему получить адрес Лаврухина".

"Известия" телеграфировали в Севастополь и получили ответ: "Выезжаю в Москву. Лаврухин". Одновременно редакция пригласила в гости и Алексея Задвернюка. Его провожали всем колхозом.

Задвернюк прибыл первым и встречал Лаврухина. Они кинулись друг к другу! Плакали. Долго молчали. Фотокорреспондент "Известий" Сергей Косырев, сам фронтовик, расчувствовавшись, забыл нажать кнопку фотоаппарата. Успел снять в последний момент.

Оставшиеся в живых десантники - малая горстка - ездили к Лаврухину в Севастополь, оттуда морем - в Евпаторию.

* * *

Только третьим был я.

Летом 1982 года в Евпатории через Приморский сквер прокладывали ливневую канализацию. Ковш экскаватора зацепил вместе с землей куски матросских бушлатов, обуви, остатки ремней, пуговицы. Экспертиза дала заключение: люди погибли от ран, нанесенных холодным оружием. Значит, был ближний бой, рукопашная.

Таких похорон еще не знала Евпатория. На улицы вышли все.

Открылись новые обстоятельства трагической гибели десанта, новые тяжелые подробности в послевоенных судьбах людей. Позади у некоторых был плен, советские лагеря. Никто, ни один из 740 десантников, не был удостоен даже самой маленькой медали. Те немногие, кто сумел потом пробиться на фронт, заново завоевывали ордена. А после войны они оказались какие-то беспомощные.

Перекрестенко в эту пору уже тяжело болела, не ходила, ноги сильно опухли. Пенсию получала мизерную.

В апреле 1983-го я вернулся из командировки. На май редакция запланировала пять публикаций. Но против яростно выступил Главком Военно-морского флота С.Г. Горшков. Мы встретились. Он лгал:

- Десант был вспомогательный, никаких партийных, советских, прочих городских руководителей для взятия власти в свои руки в нем не было. Виноватых нет: шторм.

Но в безупречно разработанной операции случайности исключены. Почему никто не выяснил прогноз погоды? Почему высаживались на мелководье? Даже в тихую погоду лидер "Ташкент" не смог бы подойти к берегу. Почему людей кинули на смерть?

Зам. наркома обороны СССР Лев Мехлис заверил Сталина, что 3-4 января весь Крымский полуостров будет освобожден. Командующий Крымским фронтом генерал-лейтенант Д. Козлов взял под козырек, это он директивой от 1 января потребовал высадить десант в Евпаторию. Только командующий Черноморским флотом вице-адмирал Ф. Октябрьский был против этой операции, просил хотя бы ненадолго отсрочить высадку.

Владимир Кропотов, бывший зам. директора евпаторийского музея, знает о десанте больше, чем кто-нибудь.

- Даже если бы основные силы сумели высадиться и поддержать моряков, десант все равно был бы разгромлен. Генерал Манштейн мог бросить любые силы, все степные аэродромы были у немцев. Вот в чем истинная трагедия - шансов не было.

Сергей Георгиевич Горшков главнокомандовал Военно-морским флотом СССР 30 лет. Получил две Золотые Звезды Героя - к дням своего рождения: в 1965 и 1970 годах. В ту пору высоким чиновникам дарили эту самую высокую награду как юбилейные знаки. И звание адмирала флота он получил в мирном 1967 году.

Девять месяцев длилось противостояние между "Известиями" (главный редактор Лев Толкунов) и Горшковым. Из пяти очерков было опубликовано два ("Евпаторийский десант" и "После десанта") с осторожным промежутком в три недели (4 и 25 декабря 1983 года).

Польза все равно была.

Перекрестенко назначили персональную пенсию.

Удалось помочь другим. Например, саперу Х. Ровенскому. В войну всю его еврейскую семью расстреляли. Ровенский после плена прошел несколько немецких лагерей. Его освободили англичане и передали советскому командованию, после чего отправили этапом на Урал. Вернулся в Днепропетровск, где более 20 лет работал слесарем. Врачи подтвердили его фронтовое ранение, но инвалидность ему не дали и никакой военной пенсии - тоже. И квартиру никак не мог получить.

Долго я перезванивался, переписывался с властями Днепропетровска. Все образовалось, и квартиру дали.

В декабрьских статьях шла речь об увековечении. И это сделали. Появилась улица Героев десанта, площадь Моряков, улица Чекиста Галушкина, улица Братьев Буслаевых.

А улицы Ивана Гнеденко (Ваньки Рыжего) - нет. Все же у нас принято отмечать прежде всего командиров.

* * *

Год назад я не для красного словца сказал: "Это очень старая традиция журналистов "Известий" - брать героя очерка за руку и вести за собой." "Известия", можно сказать, усыновили десантников.

Судьбы

В той давней поездке мы познакомились с Александром Илларионовичем Егоровым, сержантом морской пехоты.

- А мы и не волновались перед высадкой. Мы же к своей земле шли.

До конца 60-х он и не знал, что высаживался с десантом именно в Евпатории...

А узнал так. Приехал как-то в Севастополь, экскурсовод стала показывать Стрелецкую бухту, рассказала о евпаторийском десанте. Он вспомнил: шли тоже отсюда, а куда - на их катере почему-то не объявили. Отправился потом в Евпаторию, сошел на берег и стал узнавать - набережную, парк, трамвайную линию. Жил тогда Егоров на Севере, чувствовал себя плохо. Дело было как раз после шумных публикаций в "Известиях" о Перекрестенко, и ему разрешили купить здесь дешевый недостроенный домик. Теперь он счастлив.

- Вот здесь, - показывал он, - на меня кинулся сзади часовой, но ребята его штыком прикололи. Меня ранило в руку, в ногу и в голову. И двоих моих ребят ранило. Я стал одному голову перевязывать, а пальцы аж туда все и утонули - вся голова разбита. Он только успел спросить: "Кто меня перевязал?" Я говорю: "Сержант Егоров" - он и умер сразу. Второй просит: "Пристрели меня". Я говорю: "Нет, я сам такой же". Ногу разбитую на винтовочный ремень устроил, а винтовку вместо костыля приспособил и - в город. На Театральной площади потерял сознание. Очнулся, когда услышал: "Раненых на берег!". Тогда я обратно побрел...

Для сержанта морской пехоты Егорова Евпаторийский десант был далеко не главным событием на войне. До этого под Алуштой от роты (120 человек) их осталось всего 8. Потом снова бой, тоже под Алуштой, от новой роты осталось 12 человек, и снова он живой. Потом от взвода осталось их двое... Такая была война.

В Евпатории Егоров выглядел чужим. Вокруг ходят загорелые, беззаботные, распахнутые люди. А он - в костюме, застегнутый на все пуговицы, застенчив. Он как будто стеснялся жить.

- Ну что же, - говорит он почти виновато, - мы ведь плацдарм заняли. Мы свое задание выполнили, а?

* * *

Погибшего моряка по традиции накрывают морским флагом.

...В конце 70-х, в конце ноября на окраинной севастопольской улочке умирал старик - высохший, желтый, с остатками седых волос, у него не было одной ноги, от самого бедра. Когда подъехала "скорая помощь", чтобы забрать его в больницу, где он должен был умереть, зять легко, как пушинку, поднял его на руки. Во дворе старик попросил положить его на землю. Он оглядывал крыльцо, цементный двор, баньку в углу, деревянный сарай, виноградные лозы. Он лежал минут десять, он все хотел запомнить, и санитар не торопил его.

Это был Лаврухин.

За два месяца до смерти он спросил жену: "А в чем ты положишь меня?" Ольга Прокофьевна заплакала, но он приказал, и она вынула из шифоньера новую белую рубашку и черный костюм. "А на ноги что?" Она, не переставая плакать, достала ботинки. "Не надо, - сказал он, - тяжело с одной ногой в ботинках. Тапочки приготовь".

- А чем накроешь меня? - спросил бывший моряк Лаврухин.

Она показала белый тюль.

- И не жалко тебе?

Он хотел ее рассмешить, а она еще сильнее заплакала.

Я подробно расспрашивал Ольгу Прокофьевну о последних минутах жизни Лаврухина, какие были его последние слова.

- Он с вечера мне сказал: домой не уходи. А рано утром умер. В полном сознании, он только имена одни называл, торопился. Думал разговором смерть перебить. Сначала родных всех называл - попрощался, потом однополчан - много имен, тех даже, кто еще тогда, в январе, погиб... Ирину Александровну вашу, Дементьеву, назвал...

В одно время с Лаврухиным в Горьковской области парализовало его ненаглядного дружка Задвернюка, с которым они так здорово встретились на московском перроне спустя 27 лет после войны. И умер он той же осенью. Они были как близнецы - два Алексея.

Народ

Такая странная годовщина десанта - 60 лет: абсолютное поражение тактики и стратегии штабных военачальников и полная победа рядовых. Провал одних и величие духа других.

В наши серые, почти беспросветные дни маленький город сумел мощно отметить юбилей. Заслуга мэра Евпатории Андрея Даниленко. Все было - парад, оружейные залпы, гимны, митинги - на месте высадки основной группы десанта и на Красной горке. В одном строю и за одним столом - русские и украинские адмиралы. Да они и всегда были вместе, это ведь не они, а политики Москвы и Киева так шумно делили недавно Черноморский флот.

Краеведческий музей отправил приглашения уцелевшим десантникам. Получил ответы.

"Я, жена Баранникова Павла Захаровича, получила Ваше поздравление с 60-летием подвига Евпаторийского десанта, участником которого был мой муж. Но уже 4 года, как он умер, и об этом я сообщаю Вам".

Письмо Алексею Воробьеву вернулось обратно с корявой старческой припиской: "Уже 7 лет как его нет в живых".

Помните Алексея Корниенко, который так лихо укладывал немцев в госпитале? Отозвался. "Дорогие мои побратимы, кто из вас жив? Я очень хотел бы повидаться с вами, но сковало мне мои раненые ножки. Я целую вас всех. Счастья, здоровья. Очень жду, пишите мне. А.С. Корниенко".

Сколько же приехало? Один. Михаил Семенович Марков. Он был на тральщике "Взрыватель", кинулся в море. Ему 82 года, почти не слышит, ходит плохо. Живет в Крыму, до Евпатории добираться 200 километров, с пересадками - автобусом, поездом. Музей предложил бывшему десантнику Маркову машину, но он сказал:

- Нет, я сам.

Здоровье у старых морских десантников сдает, а руки и сейчас как кувалды. Сдают ноги, у всех - ноги.

А где же мой Егоров, мой Александр Илларионович, который только через 30 лет узнал, где воевал, и который так стеснялся жить? Нету Егорова, сказали мне, умер Егоров вскоре после вашего отъезда.

И Прасковьи Григорьевны Перекрестенко давно нет, недолго пожила с новой персональной пенсией.

"Идет война народная, священная война", - распевала десятилетиями вся страна. Это правда: воюют солдаты, но побеждает народ. А что такое - народ? Как его разглядеть? Я думаю, народ - не армия и не флот. Народ - это те, кого не учили ни воевать, ни погибать.

В Евпатории трудно воспитывать людей, это не Севастополь, где каждый камень дышит, не Донецк, где так сильны трудовые традиции. Здесь дети почти круглый год видят приезжих, вольных, праздных людей. В безмятежной Евпатории жили беззаботно русские, украинцы, евреи, греки, татары, армяне. Маленькая жизнь маленького городка. Когда каждого третьего повели расстреливать на Красную горку, в колонну к мужьям вставали жены и шли на казнь. Это - народ.

Евпаторийский мальчик, который с винтовкой в руках вышел помогать десантникам (его ранило в глаз, и мальчика отправили на перевязку), это - народ.

Прасковья Перекрестенко с Марией Глушко - народ.

Семья Гализдро - народ.

Уцелевшие евреи прятались по чужим домам. На виду оставался лишь мальчик Боря - инвалид, хромой. Он работал в гестапо истопником, собирал дрова, немцы держали его для забавы. Когда тральщик "Взрыватель" выбросило на берег и волны добивали его, немцы посылали к нему за дровами калеку Борю. Пляж после десанта был заминирован, и немцы гадали - пройдет калека или взорвется. Дважды возвращался с дровами. И только на третий раз подорвался.

С множественными ранениями обеих ног он лежал в больнице, через приемную ему передавали посылки - так и писали: "Для Бори". Шли русские, украинцы, армяне, греки, евреи. Это и есть - народ.

И, конечно, Иван Гнеденко, великомученик Ванька Рыжий - символ великомученика-народа.

...В Симферопольский аэропорт проводить меня приехал Председатель Верховного Совета Крыма Леонид Иванович Грач. Прежде всего я рассказал ему об Иване Гнеденко: готово ли руководство Верховного Совета Крыма поддержать инициативу о том, чтобы именем его назвать улицу - увековечить народ? Грач повторял грустно:

- Безусловно... Безусловно.

* * *

У моряков и немцев была своя война на войне. Фашисты звали матросов "черная смерть" и в плен не брали.

В юбилейный день 5 января 2002 года за евпаторийским поминальным столом я оказался рядом с Людмилой Артемьевной Меркуловой, бывшим военврачом 145-го полка морской пехоты. Вот что она рассказала:

- Это было недавно, в конце 80-х годов. Мы приехали в Алупку - в годовщину освобождения города. Идем на экскурсию в Воронцовский дворец. Морячкам под семьдесят, но - красавцы! Бравые, у всех ордена от шеи до колен. И в это время в зал вошли немцы, тоже пожилые. Увидели наших - остолбенели, и один, заикаясь, картавя, мямлит: "Ма-а-тгосы!.." Наши мальчики, не зная, что ожидать, приняли боевую стойку. Сбежалось музейное начальство, группы развели...

Старых моряков вежливо провожали через служебный выход.

Помнят моряков, почти полвека прошло - помнят.

А что Вы думаете об этом?

Евпаторийский десант 5-6 января 1942 г.

После победы под Москвой Ставка Верховного Главнокомандования наметила провести ряд наступательных операций. Такой операцией на юге страны в начале 1942 года должно было стать одновременное наступление войск Северо-Кавказского фронта и Черноморского флота по разгрому фашистов в Крыму. Для выполнения этой главной стратегической задачи 28 октября 1941 года была осуществлена крупная десантная операция в Керчи и Феодосии. С целью отвлечения сил противника от осажденного Севастополя и освобождения всего Керченского полуострова была предпринята высадка в Евпатории тактического десанта.

Командиром высадки десанта был назначен капитан II ранга Н.В.Буслаев. Он родился в Евпатории в 1903 г. Отсюда в 1921 г. призван на военную службу. Окончил военно-морское училище, затем военно-морскую академию, занимал различные командные должности. Это был образованный и опытный офицер флота. Комиссаром отряда высадки являлся полковой комиссар Андрей Савельевич Бойко.

4 января в 23 часа 30 мин. отряд кораблей в составе быстроходного тральщика "Взрыватель", семи сторожевых катеров МО "041", "062", "081", "0102", "0105", "0115" и "0125" и буксира "СП-14" вышли из Севастополя. В 2 часа 40 мин. 5 января корабли достигли Евпаторийской бухты. Высадка десанта производилась одновременно с трех пристаней: Хлебной, Товарной и Пассажирской. Осуществив высадку и забрав первых раненых, корабли ушли в Севастополь. На евпаторийском рейде остались тральщик "Взрыватель" и морской охотник "081". Корабли продолжали маневрировать в бухте до вечера, поддерживая огнем атакующих и отбиваясь от атак вражеских самолетов. Особенно тяжело пришлось тральщику, на котором немцы сосредоточили внимание как на самом большом корабле.

В первые минуты боя на капитанском мостике погиб Николай Буслаев, командование принял комиссар Бойко. К вечеру на тральщике оставалось в живых менее трети экипажа. Поврежденный тральщик потерял ход и был выброшен на мель в 5 км от Евпатории. Торпедные катера, посланные на помощь тральщику, до него не дошли. Утром 6 января немецкие танки начали в упор расстреливать беззащитный корабль. Команда тральщика приняла решение взорвать корабль. Но погибнуть всем вместе не удалось, не хватило боеприпасов. Командир тральщика капитан- лейтенант Виктор Герасимович Трясцин простившись с матросами, бросил себе под ноги гранату, чтобы не попасть в плен. Когда кончились все патроны, пятеро последних оставшихся в живых моряков экипажа кинулись в море.

Основной ударной силой десанта был отдельный батальон морской пехоты. Командиром его был назначен капитан-лейтенант Бузинов Константин Георгивич, комиссаром - батальонный комиссар Палей Моисей Григорьевич. В составе батальона, пополненного перед высадкой десанта за счет морских пехотинцев Азово-Черноморской флотилии и Туапсинской военно-морской базы, было 533 человека. Однако, батальон был значительно усилен дополнительными подразделениями, в составе которых были: отряд разведотдела ЧФ, отряд особого назначения НКВД, взвод саперов Отдельной Приморской армии и др. Всего в составе усиленного батальона было 740 человек, представителей 17 национальностей.

На Пассажирской пристани, к которой пришвартовались тральщик «Взрыватель», буксир СП-14 и три морских охотника - "0105", "0125", "041", высаживалась основная группа десанта – более 500 человек. В первые минуты боя на капитанском мостике тральщика погиб Николай Буслаев, командование кораблями принял комиссар Бойко.

Высадка на пристани проходила под сильным артиллерийским огнем. Берег был освещен прожекторами, на территории самого морского вокзала за стенами склада размещалась минометная батарея. Гитлеровцы открыли по кораблям прицельный артиллерийский и минометный огонь, с крыш гостиниц "Крым" и "Бо-Риваж" застрочили крупнокалиберные пулеметы. Именно здесь, на Пассажирской пристани высадка десанта проходила в условиях наиболее ожесточенного сопротивления фашистов и усиленного огня пулеметов и минометов. Часть настила пристани была взорвана, что в значительной степени мешало высадке бойцов, выгрузке боеприпасов и боевой техники. Чтобы ускорить бросок на берег, батальонный комиссар М.Г.Палей собрал группу бойцов, в т.ч. взвод разведки. Моряки во главе с комиссаром бросились в воду, достигли берега и, разобрав киоск на берегу, соорудили временный настил. Десантники, стоя в ледяной воде, подпирали настил собственными плечами, и по их плечам шли на берег танкетки и противотанковые пушки.

На берегу завязался жестокий бой: с 4 до 5 утра шли бои по захвату гостиницы "Крым". Высадив десантников, тральщик и катера отошли от пристани. Они маневрировали в заливе и помогали морским пехотинцам, подавляя своим артиллерийским огнем огневые точки противника.

Гостиница «Крым» стала штабом десанта. Находилась она прямо напротив Пассажирской пристани. Сейчас на этом месте на улице Революции стоит памятник морякам-десантникам.

Высадившись на Пассажирской пристани, бойцы роты младшего лейтенанта В.П.Титюлина прошли с боями по улице Революции до городского театра. Здесь их встретил огонь вражеских пулеметов, и бойцам не удалось преодолеть площади и выйти в новую часть города.

На Товарной пристани высадилась рота лейтенанта Н.Н.Шевченко. Перед ними стояла задача захватить порт и прилегающие к нему районы. Рота прошла через сквер им. Ленина в западную часть города, разгромив по пути жандармерию (клуб МО), гестапо (детское отделение неврозов по ул. Гоголя) и СД (ЦКП). Она была остановлена противником у здания Центральной курортной поликлиники. Сюда немцы успели подтянуть силы из Нового города, где в основном размещались румынские и немецкие части.

Рота лейтенанта Я.В.Шустова высаживалась на Хлебной пристани. Здесь бой был сравнительно скоротечен. Забросав гранатами артиллерийскую батарею немцев, размещавшуюся на улице Эскадронной, рота дошла по восточной окраине города до железнодорожной станции «Товарная», освободив военнопленных, находившихся в лагере на северо-восточной окраине Евпатории. Рота была остановлена фашистами около здания бывшей трикотажной фабрики на современной улице Д.Ульянова.

Для борьбы с десантом гитлеровцы срочно направили в Евпаторию 105 пехотный полк, 22-й разведывательный и 70-й саперный батальоны, несколько артиллерийских батарей, танки, самоходные орудия и авиацию. К 10 часам утра немцы имели уже более чем 5-кратное превосходство в живой силе и подавляющее преимущество в технике.

А батальон, окруженный противником, прижатый к морю, яростно отбивал атаки врага, удерживая ту часть города, где находились Товарная и Пассажирская пристани, чтобы мог высадиться второй эшелон десанта. Попытка поддержать десант высадкой в ночь с 5 на 6 января батальона морской пехоты под командованием майора Н.Н.Тарана с эсминца «Смышленый», тральщика «Якорь» и 4 катеров «МО-4» из-за сильного шторма не увенчалась успехом. Повторная попытка высадить тот же десант в ночь с 6 на 7 января на лидере «Ташкент», тральщике «Якорь» и двух катерах «МО-4» под руководством командира высадки В.Н.Ерошенко не удалась по той же причине.

Сутки в городе не прекращалась стрельба. Вечером 6 января в гостинице "Крым" собралось около 120 бойцов и командиров во главе с политруком М.Г. Палеем и капитан-лейтенантом К.Г.Бузиновым. Было решено вырваться из окружения и пробиваться к Севастополю, либо в лес к партизанам. Покинув здание, десантники устремились вглубь города. Отчаянным броском преодолели они улицу Красноармейскую. Здесь пал смертью храбрых комиссар М.Г.Палей, бросившись с гранатой на вражеский пулемет.

На углу улиц Больничной и Интернациональной огнем крупнокалиберных пулеметов дальнейший путь десантникам преградила вражеская танкетка. Подняться в атаку для оставшихся в живых 60 человек (из 120, что пошли на прорыв) было равносильно смерти. Шестеро добровольцев уничтожили танкетку гранатами, но при этом погибли сами. Среди них - начальник Евпаторийского горотдела милиции Петр Васильевич Березкин и майор милиции из Симферополя Леонид Маркович Полонский. Группа рванулась вперед. Из ее состава только четверым во главе с капитан-лейтенантом Иваном Федоровичем Литовчуком удалось достичь Севастополя. Они прошли по тылам врага путь длиной в 300 км. Перешли линию фронта и принесли в Севастополь весть о разгроме десанта.

Командование ЧФ, обеспокоенное судьбой десанта, направило в Евпаторию группу разведчиков под командованием капитана В.В.Топчиева и батальонного комиссара У. А. Латышева.

С 8 по 14 января действовала группа на окраине Евпатории в районе маяка, передавая информацию в Севастополь. 14 января группа в 13 человек приняла бой, продолжавшийся 12 часов и ставший для нее последним. Из разведчиков остался в живых только самый молодой - Василюк. Он спасся, бросившись в море. Снять разведку с берега не удалось из-за вновь разыгравшегося шторма.

Вместе с десантом на берег были высажены представители городских властей, сотрудники городского и районных отделов милиции и НКВД. В случае удачных действий десанта они должны были восстановить в городе советскую власть, в случае неудачи - организовать подпольно-патриотическую работу в городе и районе.

После ухода десантников из города остались в Евпатории несколько человек. Бывший секретарь Симферопольского горкома партии, сотрудник особого отдела НКВД ЧФ Александр Иванович Галушкин организовал комсомольско-молодежную подпольную группу. Группа была пропагандистского направления, затем решила перейти к активным действиям, начали готовить взрыв биржи труда, но 7 мая 1942 г. группа была уничтожена. Чтобы не попасть в руки врагу, А.И.Галушкин покончил собой.

В подпольно-патриотической группе "Взрыв" действовал сотрудник Ак - Мечетского (ныне Черноморского) отдела милиции Александр Васильевич Кашунин. Он принял свой последний бой около с. Кировское в 1943 г.

В 70-е годы сотрудники музея предприняли попытку найти участников евпаторийского десанта. Откликнулось 86 человек из 740. Многие прошли тяжкий плен, зверства врага. Но большая часть батальона погибла в городе и захоронены на Красной горке и других местах.

66 лет прошло с тех пор. Многое изменилось в Евпатории. Нет уже здания довоенной гостиницы «Крым», тех пристаней, на которых шла высадка десанта. И трудно представить себе, что в узких улочках старого города когда-то кипел яростный бой и гибли люди. Время изменило места событий – и лишь наша память неизменна.

О подвиге десанта рассказывают мемориальный зал и диорама в городском музее «Высадка Евпаторийского десанта. 5 января 1942 года», созданная художником студии им. Грекова, Заслуженным художником РСФСР Таутиевым В.Б.

Подвиг Евпаторийского морского десанта увековечен в городе несколькими памятниками: на 5 километре Симферопольского шоссе – на месте гибели тральщика «Взрыватель», на Красной горке – месте перезахоронения группы десантников, обнаруженных в 1982 г. в саду им. Караева. В центре Евпатории – на улице Революции - в районе бывшей Пассажирской пристани в 1965 году был установлен памятный камень с надписью: «В этом районе города 5 января 1942 года была высажена основная группа Евпаторийского морского десанта». В 1986 году памятный камень был заменен траловым катером, подаренным городу Командованием ЧФ СССР. А в 2005 г. к 60-летию Победы на этом месте был открыт новый памятник морякам-десантникам.

Владмир Высоцкий, снимавшийся в Евпатории в фильме "Плохой хороший человек", евпаторийскому десанту посвятил песню "Черные бушлаты".

ЧЕРНЫЕ БУШЛАТЫ

За нашей спиной остались паденья, закаты,
Ну хоть бы ничтожный, ну хоть бы невидимый взлет!
Мне хочется верить, что черные наши бушлаты
Дадут нам возможность сегодня увидеть восход.

Сегодня на людях сказали: "Умрите геройски!"
Попробуем - ладно! Увидим, какой оборот.
Я только подумал, чужие куря папироски:
"Тут кто как умеет, - мне важно увидеть восход."

Особая рота - особый почет для сапера.
Не прыгайте с финкой на спину мою из ветвей,
Напрасно стараться,- я и с перерезанным горлом
Сегодня увижу восход до развязки своей.

Прошли по тылам мы, держась, чтоб не резать их сонных,
И вдруг я заметил, когда прокусили проход,-
Еще несмышленый, зеленый, но чуткий подсолнух
Уже повернулся верхушкой своей на восход.

За нашей спиною в шесть тридцать остались - я знаю,-
Не только паденья, закаты, но взлет и восход.
Два провода голых, зубами скрипя, зачищаю,-
Восхода не видел, но понял: вот-вот - и взойдет.

...Уходит обратно на нас поредевшая рота.
Что было - не важно, а важен лишь взорваный форт.
Мне хочется верить, что грубая наша работа
Вам дарит возможность беспошлинно видеть восход.

1972